Отрывок из произведения "Матерь человеческая" (В. Закруткин)

Мария решила: "Буду жить в погребе, он не мог сгореть..."

  Она подошла ближе. Погреб был цел, даже деревянная крышка его лаза не сгорела. Мария протянула руку,чтобы поднять тяжелую крышку, но ее испугало поведение собаки. Дружок завертелся вокруг погреба , потом остановился. Шерсть на его спине встала дыбом.  

  Сжимая в руке вилы, Мария откинула крышку лаза и отпрянула. На земляном полу погреба сидел живой немецкий солдат. Он не мигая смотрел на нее... Мария успела заметить,что немец был бледный, изможденный, с тонкой мальчишеской шеей и что он был ранен. В какое-то неуловимое мгновение Мария заметила, что немец испугался ее, и поняла, что он безоружен.

  Наклонившись над лазом, она молча смотрела на немца. Он не спускал с нее светло-голубых, расширенных от ужаса глаз. Губы его дрожали, в жалком подобии улыбки,  все выдавало в раненом немце мальчишку,  желторотого,  лопоухого, объятого ужасом

недоростка.

  Ненависть и горячая, слепая злоба захлестнули Марию, сдавили сердце,

тошнотой прихлынули к горлу. Алый туман застилал ей глаза.

  Мария еще ниже склонилась над лазом.  Сжала вилы так, что побелели пальцы. Хрипло сказала, не слыша собственного голоса:

  - Чего будем делать? Скажи мне одно:  где мой муж Ваня и сыночек Васенька? И еще скажи мне: за что удавили Феню и девочку Саню за что убили? Молчишь? Молчи, молчи...

  Она повернулась, спустила ноги в лаз, постояла на первой ступеньке лестницы... Постояла на второй, глаз не сводя с немца и сжимая в руках вилы...

  - Молчишь? - повторила она. - Ничего не знаешь и сказать ничего не можешь? И кто людей в неволю погнал - не знаешь... И кто хутор спалил, а скотину перестрелял - не знаешь... Брешешь, подлюка... Ты все знаешь иза все сейчас ответишь...

  Медленно опускалась она в погреб, останавливаясь на каждой ступеньке, и каждая ступенька - Мария помнила: их было девять - приближала ее к тому неотвратимому, что она должна была совершить во имя высшей справедливости.   

  Вот и последняя ступенька. Мария остановилась. Сделала еще шаг вперед. Мальчишка-немец шевельнулся. Он хотел отодвинуться, втиснуться в угол, уползти в темноту,   но    бессильное тело не слушалось его.  По выражению ее лица почувствовал, что его ожидает смерть. Смерть подходила к нему, и он смотрел на нее, невысокую женщину с карими глазами.  Три острия карающих вил с каждой секундой приближали его конец.

  Мария высоко подняла вилы, слегка отвернулась, чтобы не видеть то страшное, что должна была сделать, и в это мгновение услышала тихий, сдавленный крик, который показался ей громом:

  - Мама! Ма-а-ма!..

  Слабый крик множеством раскаленных ножей впился в грудь Марии, пронзил ее сердце, а короткое слово "мама" заставило содрогнуться от нестерпимой боли. Мария выронила вилы. Она упала на колени  и,  прежде чем  потерять сознание,  близко-близко увидела светло-голубые, мокрые от слез мальчишеские глаза...