Поющие девушки оживились, раскраснелись. Как им хотелось забыть, хотя бы на это мгновение, все, что окружало их, забыть немцев, полицаев, забыть, что надо регистрироваться на немецкой бирже труда, забыть муки, перенесенные Лилей, забыть, что дома уже волнуются их матери, почему так долго нет дочерей! Как им хотелось, чтобы все было, как прежде! Они кончали одну песню и начинали другую. 

- Девочки, девочки! - вдруг сказала Лиля своим тихим, проникновенным голосом. - Сколько раз, когда я сидела в лагере, когда шла по этой Польше, ночью, босая, голодная, сколько раз я вспоминала нашу Первомайку, нашу школу и всех вас, девочки, как мы собирались и как в степь ходили и пели… и кому же это, и зачем же это надо было все это разломать, растоптать? Чего же это нехватает людям на свете?… 

- Улечка! - вдруг сказала она.- Прочти какие-нибудь хорошие стихи, помнишь, как раньше… 

- Какие же? - спросила Уля. 

Девушки наперебой стали выкликать любимые стихи Ули, которые они не раз слышали в ее исполнении. 

- Улечка, прочти «Демона», - сказала Лиля. 

- А что из «Демона»? 

- На твой выбор. 

- Пусть всего читает! 

Уля встала, тихо опустила руки вдоль тела и, не чинясь и не смущаясь, с той природной естественной манерой чтения, которая свойственна людям, не пишущим стихов и не исполняющим их со сцены, начала спокойным, свободным, грудным голосом: 

* * * 

Печальный Демон, дух изгнанья, 

Летал над грешною землей, 

И лучших дней воспоминанья 

Перед ним теснилися толпой… 

Когда сквозь вечные туманы, 

Познанья жадный, он следил 

Кочующие караваны 

В пространстве брошенных светил; 

Когда он верил и любил, 

Счастливый первенец творенья!… 

* * * 

И странное дело, - как и все, что пели девушки, то, что Уля читала, тоже мгновенно приобрело живое, жизненное значение. Словно та жизнь, на которую девушки были теперь обречены, вступала в непримиримое противоречие со всем прекрасным, созданным в мире, независимо от характера и времени создания. И то, что в поэме говорило как бы и за демона, и как бы против него, - все это в равной степени подходило к тому, что испытывали девушки, и в равной мере трогало их. 

* * * 

Что повесть тягостных лишений, 

Трудов и бед толпы людской 

Грядущих, прошлых поколений 

Перед минутою одной 

Моих непризнанных мучений? - 

* * * 

читала Уля. И девушкам казалось, что действительно никто так не страдает на свете, как они. 

Вот уже ангел на своих золотых крыльях нес грешную душу Тамары, и адский дух взвился к ним из бездны. 

* * * 

Исчезни, мрачный дух сомненья! - 

* * * 

читала Уля с тихо опущенными вдоль тела руками. - 

* * * 

…Дни испытания прошли; 

С одеждой бренною земли 

Оковы зла с нее ниспали. 

Узнай, давно ее мы ждали! 

Ее душа была из тех, 

Которых жизнь одно мгновенье 

Невыносимого мученья, 

Недосягаемых утех… 

Ценой жестокой искупила 

Она сомнения свои… 

Она страдала и любила - 

И рай открылся для любви! 

* * * 

Лиля уронила свою белую головку на руки и громко, по-детски заплакала. Девушки, растроганные, кинулись ее утешать. И тот ужасный мир, в котором они жили, снова вошел в комнату и словно отравил душу каждой из них.