Я не знаю, кто давал позывные фронтовым радиостанциям, но я   знаю, что не было полка, дивизии, армии, корпуса, где бы молоденькая, тоненькая, как берёзка, радистка не передавала бы по полевому телефону: «Я – Берёза. Я -   Берёза. Отвечайте. Я – Берёза».

    Тысяча четыреста восемнадцать дней войны летел над фронтами тревожный девичий голос: «Я – Берёза. Я - Берёза. Отвечайте. Я – Берёза».

Сколько приказов и сводок передала она. Сколько сообщила она радостных вестей, что маленький населённый пункт, которого и на карте нет, наконец, взят.

      Слышала фронтовая рация и другие слова нашей русской «Берёзки». Последние слова.

«Я – Берёза. Я – Берёза. Наш   КП   окружили немецкие танки, все ушли в бой. Нет, никто не вернулся. Я не успею сжечь документы. Давайте огонь на меня. Бейте по высоте 420.

          Во поле берёзонька стояла,

     Во поле   кудрявая   стояла,

     Люли, люли стояла,

     Люли   кудрявая   стояла .

    А разрывы минные всё ближе,

    А земля огнём и смертью дышит.

              Танки подползают, словно змеи,

              Пулемётный лай всё громче, злее.

              Почернело с горя чисто поле,

              Небо затуманилось от боли.

              Во поле берёзонька стояла,

              Во поле кудрявая…»

«Вера, подружка моя дорогая, кончится война, если вернёшься домой, позвони моим. Телефон 24-15. Повторяю: 24-15. Если бабушка подойдёт, ей не говори, у неё слабое сердце… Маме скажи. Ваша Женя не вернётся. Она осталась на войне…

Товарищи, они уже идут. Огонь на меня. Я - Берёза. Я – Берёза.

      Во поле берёзонька стояла,

      Во поле   кудрявая …»