В один из зимних дней с утра побежала я в кузницу помочь. Там перековывали наших рабочих коней. Смотрю, председатель наш Усенбай летит на рысях, а в руке у него бумажка небольшая, с ладонь. Телеграмма, говорит, вам срочная. У меня дух перехватило.

— Да вы что, тетушка Толгонай! Это же телеграмма от Маселбека, из Новосибирска. Да подойдите же, возьмите, не бойтесь, не стойте собирайтесь в дорогу 

И такая радость обуяла меня!

И побежала я домой. Сама толком не понимаю, что к чему. Бегу по улице, жарко от мороза, пот прошиб. Бегу и сама с собой разговариваю, как ненормальная:

— Что значит просит? Да я, сынок мой, пешком тысячу верст буду бежать к тебе, как на крыльях долечу!

Прибежала домой, наспех всякой снеди наделала, мяса наварила и Уложила все это в переметный курджун, и в тот же день мы с Алиман выехали на станцию. 

К вечеру мы были уже на станции. Мы даже не знали откуда поезд ждать. Тут послышался гудок паровоза, поезд быстро приближался, поезд остановился и мы побежали вдоль состава и спрашивали: «здесь Суванкулов Маселбелк, скажите пожалуйста нет здесь Суванкулова Маселбека?»

Одни отвечали, что не знают, другие молчали, а иные усмехались, пока мы бегали, поезд тронулся и ушёл, всего-то 3 минуты оказывается остановка на нашей станции.

Мы остались стоять, словно птицу выпустили из рук.

До самого рассвета мы с Алиман не присели, то и дело бегали взад-вперед вдоль эшелонов. 

И тут послышался вдали шум поезда. С грохотом, в дыму, в пару, с красными колесами, с жаркими огнями пронеслись два черных паровоза, за ними на платформах — танки, пушки, тут прибежал какой-то человек с красными и желтыми флажками в руках, закричал:

— Не остановится! Не остановится! Прочь! Прочь с путей! — И стал отталкивать нас.

В эту минуту раздался рядом крик:

— Мама-а-а! Алима-а-ан!

Он! Маселбек! Ах ты, боже мой, боже! Он проносился мимо нас совсем близко. Всем телом перегнулся из вагона, держась одной рукой за дверь, а другой прощался, и не отрывая от него глаз я побежала в догонку и упала. Ох, как я стонала и кричала! Сын мой уезжал на поле битвы, а я прощалась с ним, обнимая холодный железный рельс.

Алиман добежала вся в слезах и дала мне солдатскую шапку.

Оказывается, он бросил мне свою шапку, когда я бежала за вагоном.

Обыкновенная солдатская серая ушанка со звездочкой на лбу. Иногда возьму в руки, уткнусь лицом и слышу запах сына.

— Скажи, земля родная, когда, в какие времена так страдала, так мучилась мать, чтобы только один раз, только мельком увидеть своего сына?

— Такой войны мир не знал

— Так пусть я буду последней матерью, которая так ждала сына. Не приведи бог никому обнимать железные рельсы и биться головой о шпалы.