Их расстреляли на рассвете

Когда ещё белков мгла,

Там были женщины и дети

И эта девочка была.

Сперва велели им раздеться,

Затем к обрыву встать спиной,

И вдруг раздался голос детский,

Наивный, чистый и живой.

- Чулочки тоже снять мне, дядя?

Не упрекая, не браня,

Смотрели прямо в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.

"Чулочки тоже....?"

И смятением эссесовец объят.

Рука сама собой в волнении

Вдруг опускает автомат.

И снова скован взглядом детским,

И кажется что в землю врос.

"Глаза, как у моей Утины..."

В смятенье смутном произнес.

Овеянный невольной дрожью.

Нет! Он убить ее не сможет.

Но дал он очередь спеша...

Упала девочка в чулочках,

Снять не успела не смогла.

Солдат, солдат, а если б дочка

Твоя вот здесь бы так легла.

И это маленькое сердце

Пробито пулею твоей.

Ты человек не просто немец,

Ты страшный зверь среди людей.

Шагал эссесовец упрямо,

Шагал не подымая глаз.

Впервые может эта дума

В сознании отравленном зажглась,

И снова взгляд светился детский,

И снова слышатся опять,

И не забудется на свете

"Чулочки, дядя, тоже снять?"