В поле вьюга-завируха,

В трех верстах гудит война.

На печи в избе старуха,

Дед-хозяин у окна.

Рвутся мины. Звук знакомый

Отзывается в спине.

Это значит — Теркин дома,

Теркин снова на войне.

А старик как будто ухом

По привычке не ведет.

— Перелет! Лежи, старуха.—

Или скажет:

— Недолет...

На печи, забившись в угол,

Та следит исподтишка

С уважительным испугом

За повадкой старика,

С кем жила — не уважала,

С кем бранилась на печи,

От кого вдали держала

По хозяйству все ключи.

А старик, одевшись в шубу

И в очках подсев к столу,

Как от клюквы, кривит губы —

Точит старую пилу.

— Вот не режет, точишь, точишь,

Не берет, ну что ты хочешь!..—

Теркин встал:

— А может, дед,

У нее развода нет?

Сам пилу берет:

— А ну-ка... —

И в руках его пила,

Точно поднятая щука,

Острой спинкой повела.

Повела, повисла кротко.

Теркин щурится:

— Ну, вот.

Поищи-ка, дед, разводку,

Мы ей сделаем развод.

Посмотреть — и то отрадно:

Завалящая пила

Так-то ладно, так-то складно

У него в руках прошла.

Обернулась — и готово.

— На-ко, дед, бери, смотри.

Будет резать лучше новой,

Зря инструмент не кори.

И хозяин виновато

У бойца берет пилу.

— Вот что значит мы, солдаты,

Ставит бережно в углу.