Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнёт светлеть,

Под шинелью вдвоём теплее

На продрогшей,гнилой земле.

-Знаешь,Юлька,я-против грусти,

Но сегодня она не в счёт.

дома ,в яблочном захолустья,

Мама,мамка моя живёт.

У тебя есть друзья,любимый,

У меня -лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется:каждый кустик

Беспокойную дочку ждёт....

Знаешь,Юлька,я -против грусти,

Но сегодня она не в счёт.

Отогрелись мы еле-еле.

Вдруг нежданный приказ: «Вперёд!»

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идёт.

С каждым днём становилось горше,

Шли без митингов и знамён.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрёпанный батальон.

Зинка нас повела в атаку,

Мы пробились по чёрной ржи,

По воронкам и буеракам

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,

Мы хотели со Славой жить.

...Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я,зубы сжав.

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

Знаешь,Зинка,я -против грусти,

Но сегодня она не счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама,мамка твоя живет.

У меня есть друзья,любимый.

У неё ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

-Я не знаю,как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала.