Их расстреляли на рассвете, когда ещё белела мгла.

Там были женщины и дети

И эта девочка была

Сперва велели всем раздеться,

А после стать ко рву спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский.

Наивный, чистый и живой.

"Чулочки тоже снять мне, дядя?"

Не упрёка не грозят

Смотрели, словно в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.

"Чулочки тоже!"

И сметением на миг эсэсовец обьят.

Рука сама собой в мгновение

Вдруг опускает автомат.

Овеян он неволоной дрожью,

Проснулась в ужасе душа.

Нет! Он её убить на может,

Но дал он очередь спеша.

Упала девочка в чулочках.

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат! Что если б дочка

Твоя вот так же здесь легла?

И это маленькое сердце

Пробито пулею твоей!

Ты-Человек, не просто немец!

Илья ты зверь среди людей?!

... Шагал эсэсовец угрюмо

К заре, не поднимая глаз.

Впервые может эта дума

В мозгу отравленом зажглась.

И всюду взгляд светился синий,

И всюду слышались опять

И не забудется поныне:

"Чулочки, дядя тоже сеять?"