Мы легли у разбитой ели.

Ждём, когда же начнёт светлеть.

Под шинелью вдвоём теплее

На продрогшей сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счёт.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живёт.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня - лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждёт...

Знаешь, Юлька, я - против грусти,

Но сегодня она не в счёт.

Отогрелись мы еле-еле.

Вдруг приказ: "Выступать вперёд!"

Снова рядом, в сырой шинели

Светлокосый солдат идёт.

С каждым днем становилось горше.

Шли без митингов и знамен.

В окружение попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.

Мы пробились по чёрной ржи,

По воронка и буеракам

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертно славы. -

Мы хотели со славой жить.

... Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Её тело своей шинелью

Укрывала я зубы сжав..

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

- Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счёт.

Где-то, в яблочном захолустье,

Мама, мамка твоя живёт.

У меня есть друзья, любимый,

У неё ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

... Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала?!