"Баллада о матери" Ольга Киевская

41й год потерь и страха, заревом кровавым пламенел. Двух парней в растерзанных рубахах выводили утром на расстрел. Первым шел постарше, темно-русый, все при нем, и милашка и стать. А за ним второй, пацан безусый, слишком юный, чтобы умирать.

Ну, а сзади еле поспевая сменила старенькая мать о пощаде немца умоляя. "Найн, - твердил он важно, - расстрелять. "Нет, - она просила, - пожалейте, отмените казнь моих детей. А взамен меня, меня убейте, но в живых оставьте сыновей!" И ответил офицер ей чинно: "Ладно, матка одного спасай, а другого расстреляем сына. Кто тебе милее, выбирай.

Как в смертельной этой круговерти ей сберечь кого-нибудь суметь. Если первенца спасёт от смерти, то последняя обречён на смерть! Запылала мать, запричетала, вглядываясь в лица сыновей. Будто бы и вправду выбирала, кто родне, кто дороже ей. Взгляд туда-сюда переводила, ой, не пожелаешь и врагу мук таких! Сынов перекрестила и призналась Фрицу: "Не могу! " Ну, а тот стоял непробиваем, с наслаждением нюхая цветы: "Помни, одного мы убиваем, а другого убиваешь ты!" Старший виновато улыбаясь, младшего к груди своей прижал: "Брат, спасайся, ну а я останусь, я родился, а ты не начинал"! Отозвался младший: "Нет, братишка, ты спасайся, что тут выбирать? У тебя жена и ребятишки. Я не жил. Не стоит начинать". Тут учтиво немец молвил: "Битте" отодвинул плачущую мать. Отошёл подальше деловито и махнул перчаткой: "Расстрелять!" Ахнули два выстрела, и птицы разлетелись дробно в небеса. Мать, разжала мокрые ресницы, на детей глядит во все глаза. А они, обнявшись, как и прежде, спят свинцовым беспробудным сном. Две кровинки, две ее надежды, два крыла , пошедшие на слом. Мать безмолвно сердцем каменеет, уж не жить сыночкам, не цвести. "Дура, матка, - поучает немец, - одного могла бы хоть спасти". А она, баюкая их тихо, вытирала с губ сыновьих кровь... Вот такой, - убийственно великой может быть у матери любовь!