Занесённый в графу, с аккуратностью чисто немецкой, он на складе лежал, среди обуви взрослой и детской. Его номер по книге три тысячи двести девятый. Обувь детская... ношена, правый ботинок с заплатой. Кто чинил его? Где? В Мелитополе, в Кракове, в Вене? Кто носил его? Владык? Или русская девочка Женя? Как попал он туда, в этот склад, в этот список проклятый! Под порядковый номер три тысячи двести девятый. Неужели другой не нашлось, в целом мире дороги, кроме той по которой прошли эти детские ноги! В это страшное место, где вешали, жгли и пытали! А потом хладнокровно одежду убитых считали. Здесь на всех языках о спасении пытались молится: чехи, греки, евреи, французы, австрийцы, бельгийцы. Здесь впитала земля, запах тлена и пролитой крови, сотен тысяч людей, разных наций и разных сословии. Час расплаты пришёл! Палачей и убийц на колени! Суд народов идёт, по кровавым следам преступлении! Среди сотен улик, этот детский ботинок с заплатой, снятый Гитлером с жертвы три тысячи двести девятой.