Баллада о тополях

В тени их скрыта школьная ограда.

Они следят с улыбкой за тобой,

горнист из пионерского отряда,

так мастерски владеющий трубой.

Нас кронами укрыв, как шалашами,

они шумят под вешнею грозой...

Послушай: я их помню малышами,

обыкновенной тоненькой лозой.

Послушай: в небе стыл рассвет белесый,

проткнула землю первая трава, –

за ручки важно, приведя из леса,

их посадили мы – десятый «А».

И ночью, после бала выпускного,

мы поклялись сюда опять прийти.

...И вот мы к тополям вернулись снова,

но впятером из двадцати шести.

Горнист из пионерского отряда,

послушай: клятв никто не нарушал.

Ты родился, должно быть, в сорок пятом

и, значит, сорок первого не знал.

А в том году схлестнулись с силой сила,

стояла насмерть русская земля.

За тыщи верст разбросаны могилы

тех, кто сажали эти тополя.

Но, будто бы друзья мои – солдаты,

стоят деревья в сомкнутом строю,

и в каждом я, как в юности когда-то,

своих друзей приметы узнаю.

И кажется, скажи сейчас хоть слово

перед шеренгой тополей живой –

и вдруг шагнет вперед правофланговый

и в трауре поникнет головой.

Как требуют параграфы устава,

начни по списку называть солдат:

—   Клим Щербаков! —

и тополь – пятый справа —

ответит:

— Пал в боях за Ленинград.

—   Степан Черных! —

и выйдет тополь третий.

—   Матвей Кузьмин! —

шагнет двадцать второй...

Нас было двадцать шесть на белом свете –

мы впятером с войны вернулись в строй.

Но остальные не уходят. Рядом

они стоят, бессмертны, как земля.

Горнист из пионерского отряда,

взгляни: шумят под ветром тополя.

И если в час беды о нас ты вспомнишь,

твой горн тревожно протрубит подъем,

то мы придем, горнист, к тебе на помощь.

Живые или мертвые – придем.