Они с детьми погнали матерей и яму рыть заставили, а сами. Они стояли кучка дикарей, и хриплыми смеялись голосами. У края бездны выстроили в ряд бессильных женщин, худеньких ребят, пришёл хмельной майор и медными глазами окинул обреченных. Мутный дождь гудел в листве соседних рощ и на полях, одетых мглою, и тучи опустились над землею, друг друга в бешенстве гоня... Нет, этого я не забуду дня, я не забуду никогда, вовеки! Я видел плакали, как дети, реки, и в ярости рыдала мать-Земля. Своими видел я глазами, как солнце скорбное, омытое слезами, сквозь тучи вышло на поля, в последний раз детей поцеловало. В последний раз... Шумел осенний лес. Казалось, что он обезумел. Гневно бушевала его листва, сгущалась мгла вокруг. Я слышал мощный дуб свалился вдруг, он падал, издавая вздох тяжелый. Детей внезапно охватил испуг, - прижались к матерям, цепляясь за подолы. И выстрела раздался резкий звук, прервав проклятие, что вырвалось у женщины одной. Ребёнок, мальчуган больной. Головку спрятал в складках платья ещё не старой женщины. Она смотрела ужаса полна, как не лишиться ей рассудка! Все понял, понял все малютка. - Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать!- Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи. Дитя, что ей всего дороже, нагнувшись, подняла двумя руками мать, прижала к сердцу, против дула прямо... -Я, мама, жить хочу. Не надо, мама! Пусти меня, пусти! Чего ты ждёшь? - И хочет вырваться из рук ребёнок, и страшен плач, и голос тонок, и в сердце он вонзается, как нож. -Не бойся, мальчик мой! Сейчас вздохнёшь ты вольно. Закрой глаза, но голову не прячь, чтобы тебя живым не закопал палач. Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно. - И он закрыл глаза И заалела кровь, по шее лентой красной извиваясь. Две жизни наземь падают, сливаясь, Две жизни и одна любовь!