Глаза бойца слезами налиты,

Лежит он, напружиненный и белый,

А я должна приросшие бинты

С него сорвать одним движеньем смелым.

Одним движеньем — так учили нас.

Одним движеньем — только в этом жалость…

Но встретившись со взглядом страшных глаз,

Я на движенье это не решалась.

На бинт я щедро перекись лила,

Стараясь отмочить его без боли.

А фельдшерица становилась зла

И повторяла: «Горе мне с тобою!

Так с каждым церемониться — беда.

Да и ему лишь прибавляешь муки».

Но раненые метили всегда

Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,

Когда их можно снять почти без боли.

Я это поняла, поймешь и ты…

Как жалко, что науке доброты

Нельзя по книжкам научиться в школе!

Я тащила вас грязью глинистой,

По грязи очень тяжело ,

А была я совсем не жилистой,

Сорок восемь всего кило .

Аттестат получила с тройками,

Я отличницей не была ,

И была я совсем не бойкою,

А на фронт всё равно пошла .

Я не помню, мне страшно было ли,

Может страшно, а может нет ,

Из меня словно память вынули,

Только чудится лазарет.

Я и лица забыла многие ,

Хоть по имени назови,

Только руки их, только ноги их,

Перебитые и в крови.

Мне хотелось, а я не плакала,

Хоть и сильною не была ...

Кто-то шёл на Берлин атаками,

Медсестра на Берлин ползла .