Мы легли у разбитой ели. Зинка нас повела в атаку

Ждём, когда же начнёт светлеть Мы пробились по чёрной ржи,

Под шинелью вдвоём теплее По воронкам и буеракам,

На продрогшей, сырой земле. Через смертные рубежи.

-Знаешь, Юлька, я - против грусти, Мы не ждали посмертной славы,

Но сегодня она не в счёт. Мы со славой хотели жить

Дома, в яблочном захолустье, Почему же в бинтах кровавых

Мама, мамка моя живёт. Светлокосый солдат лежит.

У тебя есть друзья, любимый, Её тело своей шинелью

У меня лишь она одна... Укрывала я, зубы сжав...

Пахнет в хате квашнёй и дымом, Белорусские хаты пели

За порогом бурлит весна. О рязанских глухих садах.

Старой кажется: каждый кустик -Знаешь, Зинка, я - против грусти,

Беспокойную дочку ждёт Но сегодня она не в счёт.

-Знаешь, Юлька, я - против грусти, Дома, в яблочном захолустье,

Но сегодня она не в счёт. Мама,мамка твоя живёт.

Отогрелись мы еле-еле, У меня есть друзья, любимый,

Вдруг приказ:"Выступать вперёд!" У неё ты была одна.

Снова рядом в сырой шинели Пахнет в хате квашнёй и дымом,

Светлокосый солдат идёт. За порогом бурлит весна.

С каждым днём становилось горше И старушка в цветастом платье

Шли без митингов и замен. У иконы свечу зажгла

В окруженье попал под Оршей Я не знаю, как написать ей

Наш потрёпанный батальон. Чтоб она тебя не ждала.