Их расстреляли на рассвете

Когда вокруг белела мгла,

Там были женщины и дети

И эта девочка была.

Сперва велели всем раздеться,

Потом ко рву всем стать спиной,

И вдруг раздался голос детский

Наивный , тихий и живой:

Чулочки тоже снять мне, дядя?

Не упрекая, не браня,

Смотрели словно в душу глядя

Трёхлетней девочки глаза.

«Чулочки тоже...»

И смятением эсесовец объят.

Рука сама собой в волнении вдруг опускает автомат.

И снова скован взглядом детским ,

И кажется, что в землю врос.

«Глаза, как у моей Утины»-

В смятении смутном произнёс,

Овеянный невольной дрожью.

Нет! Он убить её не может,

Но дал он очередь спеша...

Упала девочка в чулочках.

Снять не успела, не смогла.

Солдат, Солдат, а если б дочка

Твоя вот так же здесь легла,

И это маленькое сердце

Пробито пулею твоей.

Ты человек не просто немец ,

Ты страшный зверь среди людей.

Шагал эсесовец упрямо,

Шагал, не подымая глаз.

Впервые может эта дума

В сознании отравленном зажглась,

И снова взгляд светился детский ,

И снова слышится опять,

И не забудется навеки

«Чулочки тоже дядя сеять?»