Промчатся над вами

Года за годами,

И станете вы старичками.

Теперь белобрысые вы,

Молодые,

А будете лысые вы

И седые.

И даже у маленькой Татки

Когда-нибудь будут внучатки,

И Татка наденет большие очки

И будет вязать своим внукам перчатки,

И даже двухлетнему Пете

Будет когда-нибудь семьдесят лет,

И все дети, всё дети на свете

Будут называть его: дед.

И до пояса будет тогда

Седая его борода.

Так вот, когда станете вы старичками

С такими большими очками,

И чтоб размять свои старые кости,

Пойдете куда-нибудь в гости, —

(Ну, скажем, возьмете внучонка Николку

И поведете на елку),

Или тогда же, — в две тысячи двадцать

четвертом году; —

— На лавочку сядете в Летнем саду.

Или не в Летнем саду, а в каком-нибудь

маленьком скверике

В Новой Зеландии или в Америке,

— Всюду, куда б ни заехали вы, всюду,

везде, одинаково,

Жители Праги, Гааги, Парижа, Чикаго

и Кракова —

На вас молчаливо укажут

И тихо, почтительно скажут:

«Он был в Ленинграде… во время

осады…

В те годы… вы знаете… в годы

… блокады»

И снимут пред вами шляпы.

Корней Чуковский