Их расстреляли на рассвете,

Когда еще белела мгла.

Там были женщины и дети

И эта девочка была.

Сперва велели им раздеться

Затем к обрыву встать спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский

Наивный, чистый и живой:

Чулочки тоже снять мне, дядя??

Не упрекая, не браня,

Смотрели словно в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.

"Чулочки тоже" - и смятеньем на миг эсесовец объят

Рука сама собой с волненьем вдруг опускает автомат.

Он снова скован взглядом детским, и кажется, что в землю врос,

Глаза, как у моей дочурки? - в смятенье сильном произнес

Охвачен он невольно дрожью,

Нет, он убить ее не может,

Но дал он очередь спеша.

Упала девочка в чулочках…

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат, что если б дочка

Твоя Вот здесь бы так легла?...

Ведь это маленькое сердце

Пробито пулею твоей…

Ты Человек, не просто немец

Или ты страшный зверь среди людей?...

Шагал эсэсовец упрямо,

шагал не поднимая глаз,

впервые может эта дума

В сознании отравленном зажглась.

И всюду взгляд светился детский,

И всюду слышится опять,

И не забудется навеки:

"Чулочки, дядя, тоже снять?"