Их расстреляли на рассвете, 

Когда ещё белела мгла. 

Там были женщины и дети 

И эта девочка была. 

Сперва велели всех раздеться, 

А после встать ко рву спиной, 

Но прозвучал вдруг голос детский. 

Наивный, чистый и живой: 

«Чулочки тоже снять мне,дядя?» - 

Не упрекая, не грозя 

Смотрели, словно в душу глядя 

Трехлетней девочки глаза. 

«Чулочки тоже!» 

И смятением на миг эсэсовец объят. 

Рука сама собой в мгновенье 

Вдруг опускает автомат. 

Овеян он невольной дрожью, 

Проснулась в ужасе душа. 

Нет! Он ее убить не может, 

Но дал он очередь спеша. 

Упала девочка в чулочках. 

Снять не успела, не смогла. 

Солдат, солдат! Что если б дочка 

Твоя вот так же здесь легла? 

И это маленькое сердце 

Пробито пулею твоей! 

Ты – Человек, не просто немец! 

Или ты ведь зверь среди людей?! 

… Шагал эсэсовец угрюмо 

К заре, не поднимая глаз. 

Впервые может эта дума 

В мозгу отравленном зажглась. 

И всюду взгляд светился синий, 

И всюду слышалось опять 

И не забудется поныне: 

«Чулочки, дядя, тоже снять?"