Меня нашли в четверг на минном поле, 

в глазах разбилось небо, как стекло. 

И все, чему меня учили в школе, 

в соседнюю воронку утекло. 

Друзья мои по роте и по взводу 

ушли назад, оставив рубежи, 

и похоронная команда на подводу 

меня забыла в среду положить. 

И я лежал и пушек не пугался, 

напуганный до смерти всей войной. 

И подошел ко мне какой-то гансик 

и наклонился тихо надо мной. 

И обомлел недавний гитлер-югенд, 

узнав в моем лице свое лицо, 

и удивленно плакал он, напуган 

моей или своей судьбы концом. 

О жизни не имея и понятья, 

о смерти рассуждая, как старик, 

он бормотал молитвы ли, проклятья, 

но я не понимал его язык. 

И чтоб не видеть глаз моих незрячих, 

в земле немецкой мой недавний враг 

он закопал меня, немецкий мальчик. 

От смерти думал откупиться так. 

А через день, когда вернулись наши, 

убитый Ганс в обочине лежал. 

Мой друг сказал:"Как он похож на Сашку... 

Теперь уж не найдешь его... А жаль." 

И я лежу уже десятилетья 

в земле чужой, я к этому привык. 

И слышу: надо мной играют дети, 

но я не понимаю их язык.

1978