Муса Джалиль

Их расстреляли на рассвете,

Когда еще белела мгла,

Там были женщины и дети,

И эта девочка была.

Сперва велели им раздеться,

И встать затем ко рву спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский

Наивный, чистый и живой:

-Чулочки тоже снять мне, дядя?

Не упрекая, не браня,

Смотрели прямо в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.

«Чулочки тоже..»

И смятеньем на миг эсэсовец объят.

Рука сама собой в волнении

Вдруг опускает автомат.

Он словно скован взглядом синим,

И кажется, что в землю врос.

«Глаза, как у моей дочурки» —

В смятенье сильном произнес,

Охвачен он невольно дрожью,

Проснулась в ужасе душа.

Нет! Он убить ее не сможет,

Но дал он очередь спеша…

Упала девочка в чулочках.

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат, что, если б дочка

Вот здесь, вот так твоя легла,

Ведь это маленькое сердце

Пробито пулею твоей.

Ты человек, не просто немец,

Или ты зверь среди людей?

Шагал эсэсовец угрюмо,

С земли не поднимая глаз,

Впервые может эта дума

В мозгу отравленном зажглась,

И всюду взгляд струится синий,

И всюду слышится опять,

И не забудется поныне

«ЧУЛОЧКИ, ДЯДЯ, ТОЖЕ СНЯТЬ?»