Мать

Все забрали — и хлеб, муку и сало,

Все углы обшарили в дому

У старухи. Слова не сказала:

Людям говорят, а тут кому?

И маячит тенью одинокой

Под своими окнами она.

Велика война, сыны далеко,

И народ в лесах — кругом война.

Молча обходила их сторонкой,

Берегла не скарб свой, не жилье, —

Одного боялась — за девчонку, —

Только б не приметили ее.

Берегла, из рукава кормила,

А когда увидела: идут, —

Обняла: «Беги — покуда силы,

Родненькая, лучше пусть убьют».

И сама, как птица-мать, навстречу

Отвести врага на малый срок.

И схватил один ее за плечи,

А другой сорвал с нее платок.

Но какой огонь еще был спрятан

В этой слабой, высохшей груди,

Усмехнулась, глядя на солдата:

— Со старухой справился? Веди!

Повели, поволокли на муки

За любовь и честь держать ответ.

Заломили ей, связали руки —

Руки, что трудились столько лет.

Что варили пищу, рожь косили.

Что соткали версты полотна.

Что сынов богатырей взрастили, —

Далеко сыны. Кругом война...

Били — не убили. Как собаку,

Бросили. Очнулась от росы.

— Вот и ладно. Можно хоть поплакать,

Чтобы слез не увидали псы...

Под родимым небом деревенским.

Что роилось звездами над ней.

Стала плакать на-голос, по-женски,

Вспоминать далеких сыновей.

Велика война, сыны далеко,

Не услышать, что тут шепчет мать.

-Ленушка, Ленок мой синеокий,

Хоть бы ты успела убежать.

И забылась мать в мечтах о детях,

На сырой земле теряя кровь.

И очнулась рано на рассвете, —

Русские в село вступали вновь.

Подобрали ловко, аккуратно

Старую, измученную мать.

Не своя, но было всем приятно

Матерью старуху называть.

И она, — хоть никого не знала,

Кто воды ей подал, кто помог, —

Каждого от сердца называла

Ласково и радостно:

— Сынок…

А. Твардовский,1942 год