Выбежала девочка из дома.

Маленькая, в малиновом платке,

Старенькие валенки знакомо,

Весело блестели вдалеке.

Куклу на салазках покатала…

С черной собачкой у ворот

Долго по-ребячьи лопотала,

Рукавичку ей совала в рот.

Бегала то к дому, то к сараю

И шептала, прячась за крыльцо:

— Я с тобой собачка не играю,

Ты чего слюнявишь мне лицо?

Топала по тропке возле дома,

Щечки на морозе расцвели …

Вдруг, хрустя по снегу незнакомо,

Злые люди к дому подошли

Вытащили все, что в доме было,

Даже карандашник и тетрадь, —

Ту, в которой девочка любила

Ласточек для мамы рисовать.

Вынесли подушки и корзины,

Сверток детских трусиков цветных

И такие были образины

Лютые и жадные у них.

Разбросали карточки по дому,

Снимки, что в альбомах берегли,

И потом зажженную солому

Равнодушно к двери поднесли.

Зазвенели выбитые рамы,

Полыхнуло пламя через край

И раздался хриплый голос мамы:

— Доченька, любимая, прощай!

Черным дымом крыша вся покрылась

Вспыхнул клен, то рос невдалеке

Губки задрожали, покатилась

Крохотная слезка по щеке.

Мамочка, мамусенька родная!

Посмотри, сейчас расправлюсь я С этим, на котором шерстяная

Вязаная кофточка твоя.

Кулачонки маленькие сжала —

Сердце быстро прыгало в груди, —

К рыжему фашисту подбежала

И сказала звонко: «Уходи!»

Был он, длинный, грязный и плечистый,

Был он молод, жаден и жесток,

И сорвал он с девочки пушистый,

Теплый, мамин, ласковый платок.

Волосенки ветром растрепало,

Слезы стыли возле самых век.

Треснул выстрел, — девочка упала

Личиком курносым прямо в снег.

В это утро мы в окопах были,

А потом рванувшись точно в срок

И атакой яростной отбили

Небольшой районный городок.