Не спорьте, я прошу вас… – Бога ради!

Так страшно – каждый звук своей душой чеканя –

Никто нам не поведал о блокаде,

Как девочка, чьё имя - Савичева Таня…

Великий город взят в кольцо врагами -

Не разорвать стальные путы окруженья…

Зима и голод… И, тайком от мамы,

Она запишет в декабре: «Не стало Жени…»

День дня страшней – бомбёжки, артобстрелы…

И слёзы детские, что не бывает горше…

Родные лишь каким-то чудом целы…

Январь… Выводит Таня: «Бабушки нет больше…»

Весна ещё не отогрела город,

И дотянуть живым немыслимо до лета…

Всё злей, невыносимей жуткий голод…

Вновь в марте запись Тани: «Утром умер Лека…»

Озноб пронзает, как ни утепляйся…

Жизнь держится в телах иссохших еле-еле…

Рукою слабой: «Умер дядя Вася… -

Запишет Таня, - Ночью, в два...» - в сыром апреле…

Кошмарные короче стали ночи…

Мартиролог - ещё одной строкою больше…

Вновь в дневнике неровный детский почерк…

Май. Запись: «Днём сегодня умер дядя Лёша…»

Нам не дано постичь весь ужас драмы –

Где брались силы сердцем детским, чтобы биться? –

Через три дня не стало её мамы…

Скупая запись: «Мама умерла в семь тридцать»…

От записи последней стынут руки,

Читаешь строки - и сбивается дыханье…

Кровь вязнет в жилах от сердечной муки…

Из дневника… - «Все умерли… Осталась одна Таня…»

…Ей жить да жить бы, и учиться в школе,

Но слишком тяжким было горем испытанье –

Ушла из жизни от безумной боли,

Нам завещая помнить, Савичева Таня…