Мы легли у разбитой ели,ждём когда же начнёт светать.

Под шинелью вдвоём теплее, на продрогшей,сырой земле...

Знаешь Юлька,-я не против грусти,но сегодня она не в счёт.

Дома в яблочном захолустье...Самка,самка моя живёт..У тебя есть друзья,любимый, у меня лишь она одна...

Пахнет в доме квашней и дымом,за порогом бурлит весна...

Старой кажется: каждый кустик,беспокойную дочка ждёт... Знаешь, Юлька я не против грусти,но сегодня она не в счёт...

Отогрелись мы еле-еле,вдруг приказ: "Выступать Вперёд!"...

Снова рядом в сырой шинели светловолосый солдат идёт...

С каждым днём становилось горле,шли без митингов и знамён...

В окруженье попал под Оршей наш потрепанный батальон...

Зинка нас повела в атаку,мы пробились по чёрной ржи,по воронками и буеракам через смертные рубежи...

Мы не ждали посмертной славы...

Мы со славой хотели Жить,почему-же в бинтах кровавых светлокосый солдат лежит...

Её тело своей шинелью,укрывала я,зубы сжав, белорусские ветра пели о рязанских глухих садах...

Знаешь Зинка, я против грусти,но сегодня она не в счёт

Где-то там в яблочном захолустье, мамка,мама твоя живёт...

У меня есть друзья,любимый,у неё ты была одна...

Пахнет в хате квашней и дымом,за порогом весна стоит...

И старушка в цветастом платье у иконы зажгла свечу...

Я не знаю,как сказать Ей,чтобы тебя она не ждала...