С неба срывались крупные капли, вниз.

И застывали там, где-то под рёбрами.

Наших усталых лиц вы не запомните.

Рано пришла беда...

Шел сорок первый, не високосный год.

Вроде молва, приметы всегда о том, что будет легче.

Наш окружённый взвод, все как один

Под дождь и вспоминали дом...

Кто-то клубнику что собирался с сестрой,

Мяту с мелиссой кто-то сушил на чай,

Кто-то: "Держаться! Друга держать и строй!",

Кто-то: "Прости, не выбраться мне, прощай!".

Нас в этом взводе раненых и больных

Не сосчитать на пальцах обеих рук.

Дождь всё сильнее. Ветер слегка утих.

Рядом в тревожном сне раскричался друг.

Вам не запомнить. много таких как мы,

Что уходили веря, на пару дней.

Это сейчас дыхание седой зимы

Шею щекочет день ото дня сильней.

Это сейчас в горячке, да под сосной

Я в треугольник строчки пишу домой:

"Здесь всё спокойно, скоро вернёмся, Мам!".

Вам не запомнить. Нет не запомнить вам!

Мы выживали, в землю вгрызались, в дождь,

Мы укрывались в топях, в седых снегах.

Мы проверяли, что же такое ложь, верность и честь,

И только в тревожных снах видели лес и речку,

Цветущий сад, мать, что печёт с малиною пироги,

Что мы идём все вместе, в строю, назад.

Только под утро: "Стройся! В лесу враги!".

Снова вгрызались, бились со смертью и шли,

Оставляя после себя лишь скорбь и гарь.

Чёрный окоп отпустит мои грехи,

Он для всех нас надолго один алтарь.

И положила я к этому алтарю многих,

Безмерно многих, кого я люблю!

Нас было много, там.

А теперь все здесь, в чёрных окопах.

Слышишь? Ликует Смерть.

Вам не запомнить. Каждый, своя судьба,

Переплетение целых десятков лиц.

Год сорок первый. Осень. Идет война.

Взрывы пугают стаи залетных птиц.

Мы не пугаем. Просто вмерзаем в сотни историй

Страшной, чужой, войны.