Я помню сожженные села 

     И после победного дня 

     Пустую 

     Холодную школу, 

     Где четверо кроме меня, 

     Где нам однорукий учитель 

     Рассказывал про Сталинград... 

     Я помню 

     Поношенный китель 

     И пятна — следы от наград. 

     Он жил одиноко при школе 

     И в класс приходил налегке. 

     И медленно 

     Левой рукою 

     Слова 

     Выводил 

     На доске. 

     Мелок под рукою крошился. 

     Учитель не мог нам сказать, 

     Что заново с нами 

     Учился 

     Умению ровно писать. 

     Ему мы во всем подражали — 

     Таков был ребячий закон. 

     И пусть мы неровно писали, 

     Зато мы писали, как он. 

     Зато из рассказов недлинных 

     Под шорох осенней листвы 

     Мы знали 

     Про взятье Берлина 

     И про оборону Москвы. 

     Дымок от землянок лучился 

     Жестокой печалью земли. 

     — Любите, ребята, Отчизну, 

     Ее мы в бою сберегли... 

     И слово заветное это 

     Я множество раз выводил. 

     И столько душевного света 

     В звучанье его находил! 

     А после 

     Поношенный китель 

     Я помню как злую судьбу — 

     Лежал в нем 

     Мой первый учитель 

     В некрашеном светлом гробу. 

     Ушел, говорили, до срока, 

     Все беды теперь позади.. 

     Рука его 

     Так одиноко 

     Лежала на впалой груди! 

     Могилу 

     Землей закидали. 

     И женщины 

     Тихо рыдали. 

     И кто-то негромко сказал: 

     — Медалей-то, бабы, медалей! 

     Ить он никогда не казал... 

     Мой первый учитель! 

     Не вправе 

     Забыть о тебе никогда. 

     Пусть жил ты и умер не в славе — 

     Ты с нами идешь сквозь года. 

     Тебе я обязан 

     Всем чистым, 

     Всем светлым, 

     Что есть на земле, 

     И думой о судьбах Отчизны, 

     Что нес ты на светлом челе!