Хлеб из затхлой муки, пополам с отрубями,

Помним в горькие годы ясней, чем себя мы.

Хлеб везли на подводе. Стыл мороз за прилавком.

Мы по карточкам хлеб забирали на завтра.

Ах какой он был мягкий, какой был хороший!

Я ни разу не помню, чтоб хлеб был засохший…

Отчего ж он вкусней, чем сегодняшний пряник,

Хлеб из затхлой муки, пополам с отрубями?

Может быть, оттого, что, прощаясь, солдаты

Хлеб из двери теплушки раздавали ребятам.

Были равными все мы тогда перед хлебом,

Перед злым, почерневшим от «Юнкерсов» небом,

Пред воспетой и рухнувшей вдруг обороной.

Перед желтенькой, первой в семье похоронной,

Перед криком «ура», и блокадною болью,

Перед пленом и смертью, перед кровью и солью.

Хлеб из затхлой муки, пополам с отрубями,

И солдаты, и маршалы вместе рубали.

Ели, будто молясь, доедали до крошки.

Всю войну я не помню даже корки засохшей.

…За витриною хлеб вызывающе свежий.

Что ж так хочется крикнуть: «Мы все те же! Все те же!»?

Белой булки кусок кем-то под ноги брошен.

Всю войну я не помню даже крошки засохшей…

Мы остались в живых. Стала легче дорога.

Мы черствеем, как хлеб, которого много.