Андронов "Юный скрипач"

Латышский мальчик сделал шаг вперед

И по немецки молвил без ошибок:

-Позвольте мне в лесу, среди болот

В последний раз сейчас сыграть на скрипке

-Здесь?Надо рвом?-фашист был изумлен.-

Ну, что ж,сыграй, открой нам мир загадок.

Но только "шнель!"-надменно бросил он,-

А то нарушишь общий распорядок.

Латышский мальчик приоткрыл футляр,

Достал смычок и, четко зная дело,

Как музыкант, ка истинный гусляр,

Он струны стал настраивать умело.

Все замерли: и дети надо рвом,

И пьяная ватага офицеров,

Что здесь толпилась в полном боевом

Перед расстрелом наших пионеров.

Латышский мальчик сделал шаг вперед,

И маленькая скрипка заиграла

Ни вальс и ни какой-нибудь гавот-

Мелодию Интернационала!

Такое не приснится и во сне:

Бессмертный гимн-в час казни, на рассвете!

И слушали ту скрипку в тишине

Бездушные каратели и дети.

-Зер гут!Генуг!-гестаповец изрек,

И стек сломался в лайковой перчатке.

-Всех расстрелять,а этот-пусть живет,

В нем есть определенные задатки.

Он тайны звуков в музыке постиг,-

Сказал палач и,-"фоер!2-гаркнул роте.

И со стрельбою слился детский крик,

И кровью мох окрасился в болоте.

Палач-фашист не расстрелял его

Там , возле рва,в болотистой трясине,

Чтоб точным быть-совсем не оттого,

Что в нем сумел узреть он Паганини.

Жестоким зверем начал он войну,

На все чужое с жадностью глазея,

Когда же побывал у нас в Клину,

То сжег труды Чайковского в музее.

Он танками собор разворотил,

Когда же вторгся в Ясную Поляну,

В конюшню дом Толстого превратил

И вырубил деревья -великаны.

Искусство он ,садист, не признавал,

Он презирал Бетховена и Баха,

Но здесь у рва...Да, здесь он спасовал

И скрипача он не убил от страха.

Страх цепко взял за горло пруссака

Все потому, что мальчик слишком гордо

Стоял у рва и детская рука

Легко брала высокие аккорды,

Фашист был суеверен, верил в миф,

В гаданье карт и в силу "черной магии".

В нем ожил страх, и как больной нарыв

Лишил его покоя там, в овраге.

Но он судьбу испытывать не стал-

Шеф палачей-эсэсовец фон Берге,

Оно придет, возмездие, он знал,

Возможно, в Мюнхене, возможно, в Нюриберге.

Он усомнился в праве палача

Там возле рва, под старою сосною,

И, как заложника, оставил скрипача

Жить на земле,истерзанной войною.