Был трудный бой. Всё нынче, как 
     спросонку, 
И только не могу себе простить: 
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, 
А как зовут, забыл его спросить. 
  
Лет десяти-двенадцати. Бедовый, 
Из тех, что главарями у детей, 
Из тех, что в городишках прифронтовых 
Встречают нас как дорогих гостей. 
  
Машину обступают на стоянках, 
Таскать им воду вёдрами — не труд, 
Приносят мыло с полотенцем к танку 
И сливы недозрелые суют… 
  
Шёл бой за улицу. Огонь врага был 
     страшен, 
Мы прорывались к площади вперёд. 
А он гвоздит — не выглянуть из башен, — 
И чёрт его поймёт, откуда бьёт. 
  
Тут угадай-ка, за каким домишкой 
Он примостился, — столько всяких дыр, 
И вдруг к машине подбежал парнишка: 
— Товарищ командир, товарищ командир! 
  
Я знаю, где их пушка. Я разведал… 
Я подползал, они вон там, в саду… 
— Да где же, где?.. — А дайте я поеду 
На танке с вами. Прямо приведу. 
  
Что ж, бой не ждёт. — Влезай сюда, 
     дружище! — 
И вот мы катим к месту вчетвером. 
Стоит парнишка — мины, пули свищут, 
И только рубашонка пузырём. 
  
Подъехали. — Вот здесь. — И с разворота 
Заходим в тыл и полный газ даём. 
И эту пушку, заодно с расчётом, 
Мы вмяли в рыхлый, жирный чернозём. 
  
Я вытер пот. Душила гарь и копоть: 
От дома к дому шёл большой пожар. 
И, помню, я сказал: — Спасибо, хлопец! 
     — 
И руку, как товарищу, пожал… 
  
Был трудный бой. Всё нынче, как 
     спросонку, 
И только не могу себе простить: 
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, 
Но как зовут, забыл его спросить.