Было училище.

Форма - на вырост

Стрельбы с утра.

Строевая – зазря.

Полугодичный

ускоренный выпуск.

И на петлице

два кубаря.

Шел эшелон

по протяжной

России,

Шел на войну

сквозь мельканье берез

«Мы разобьем их!»,

Мы их осилим!»,

«Мы им докажем!» -

гудел паровоз.

…

В тамбуре,

Маясь на стрелках гремящих,

весь продуваемый

сквозняком,

он по дороге взрослел –

этот мальчик –

тонкая шея,

уши торчком…

И лишь во сне,

Оккупировав полку

в осатанелом

табачном дыму,

Он забывал обо всем

ненадолго.

И улыбался.

И снилось ему

что-то распахнутое

и голубое

Небо,

а может,

морская волна…

“Танки!”

И сразу истошное:

«К бою-у!»

Так они встретились:

Он

и Война.

…Воздух наполнился громом,

гуденьем.

Мир был изломан,

был искажен.

Это

казалось ошибкой,

виденьем,

странным

чудовищным миражом.

…

Ежась

От близких разрывов гранат, -

черный,

растерянный,

онемевший –

в жестком кювете

лежал лейтенант.

Мальчик

лежал посредине России,

Всех ее пашен,

дорог

и осин…

Что же ты, взводный?!

«Докажем!..»,

«Осилим!…»

Вот он -

Фашист

Докажи

И осиль.

Вот он –

фашист!

Оголтело и мощно

воет

его знаменитая

сталь.

Знаю,

Что это почти невозможно.

Знаю, что страшно.

Но все-таки

встань!

Встань,

лейтенант!

Слышишь,

просят об этом,

вновь возникая

из небытия

дом твой,

завьюженный солнечным светом,

Город,

Отечество,

Мама твоя…

…

Просит из будущего

Гагарин.

Ты

не поднимешься –

он

не взлетит.

Просят

твои нерожденные дети.

Просит история!..

И тогда

встал

лейтенант.

И шагнул по планете,

выкрикнув не по уставу:

“Айда!”

Встал

и пошел на врага,

как вслепую.

(Сразу же сделалась влажной спина)

Встал лейтенант!…

И наткнулся

на пулю

Большую и твердую,

как будто стена

Вздрогнул он,

будто от зимнего ветра.

Падал он медленно,

как нараспев.

Падал он долго…

Упал он

мгновенно…

И даже выстрелить

не успел!

И для него наступила

сплошная

и бесконечная тишина…

Чем этот бой завершился –

не знаю.

Знаю,

чем кончилась

эта война!

Ждет он меня

за чертой неизбежной

Он мне мерещится

ночью и днем –

худенький мальчик,

всего-то успешный

встать

под огнем

и шагнуть

под огнем.