Ложится ночь на крыши Ленинграда.

В провалах туч давно померк закат.

Вдали гремит орудий канонада.

Дрожит от вспышек ночь. Враги не спят.

И город весь, до края погруженный

В кромешный мрак, не спит, гудит, живет,

Как будто лагерь, сплошь вооруженный,

Как будто он сигнала к бою ждет.

И зорко с крыш следят сторожевые:

Над головой — тяжелый полог туч,

Вдали — орудий вспышки искровые,

Внизу — трамваев тусклый синий луч.

Едва заметной черной вереницей

По мостовой, гремя, пройдет отряд, —

Туда, на фронт, за этот город биться,

За близкий сердцу, кровный Ленинград.

Замрут шаги. Все глуше ночь. Но где-то,

Зарокотав, под тучами, во мгле,

Крадется враг. И вдруг сигнал ракеты:

Лазутчик вражий бродит по земле!

Сирены вой. Тревога. Звонким хором

Зенитки бьют. Скользят прожектора.

Ты гибель нес, кровавый, жадный ворог, —

Ты сгинешь сам: пришла твоя пора!

Тебе и ночью никуда не скрыться,

Тебя настигнут наши «ястребки»,

Ты упадешь подбитой хищной птицей

На камни, в поле, в топь, на дно реки!

И каждый дом, готовый к обороне,

Отбросив дрему, словно часовой,

Стоит в строю и чести не уронит,

Давно привыкнув к жизни фронтовой.

Всё вынесем: ночей бессонных стужу,

И непроглядный мрак, и едкий дым,

Но мы из рук не выпустим оружья,

Переживем, пробьемся, победим!

19 октября 1941