Свирепствует сила природы, бушует и злится,

И кроется тьмою зловещей бездонное небо.

А в небе являются детские скорбные лица,

И слышатся крики: «Нам хлеба, нам хлеба, нам хлеба…» 

Не души убитых малюток взывают из бездны -

А жертвы, сожженные в пепел, дрожат и томятся

За давностью лет, как за прочной решеткой железной;

В сердца наши тихие больно и горько стучатся:

«Услышьте нас, люди планеты, мы эхо историй!

И ввысь устремите свои равнодушные взгляды,

Сквозь призму утраты взгляните на наш крематорий - 

Мы вечные узники войн и фашистского ада…»

На лютом морозе в шеренгу построены дети.

Сейчас разыграется самая страшная драма.

В концлагере смерти в минуты нещадные эти

Дитя навсегда разлучат с его милою мамой.

Младенцы орут, и в отчаяньи матери бьются,

В округе разносятся гулкие вопли и стоны, 

Что, кажется, недра земные от горя взорвутся

И в храмах небесных забьют колокольные звоны.

Грудных малышей, как зверей, заключают в бараки,

Бросая на пол леденящий, пропитанный смрадом.

Их участь стократно похуже дворовой собаки.

Но фюрер не сжалится, он ведь уверен - «так надо!»

А утром холодные трупы, как мусор ненужный,

Отправят в помойные ямы, землей не присыпав…

Всё громче и громче ликует каратель бездушный.

Всё реже из камер доносятся детские всхлипы.

Там, полуживых ребятишек ждет новая кара -

Жестокие пытки и опыты ярых садистов…

Но даже царь Тьмы ужасался нацистским кошмарам,

Что стали сильней ритуального зла сатанистов.

И гибли без счета невинные дети Вселенной 

(Слезинок которых не стоит ни власть, ни богатства), 

Мечтавшие только о хлебной горбушке священной

Да маминой ласке как лучшем душевном лекарстве.

…В поблекшем сияньи сполохов от края до края

Звучат голоса, будто ропот глухой укоризны:

 «Скорбите, живые, спаленных войной поминая,

И мир берегите во имя спасения жизни!»