По дороге прифронтовой, 
Запоясан, как в строю, 
Шел боец в шинели новой, 
Догонял свой полк стрелковый, 
Роту первую свою. 
  
  
Вдруг — сигнал за поворотом, 
Дверцу выбросил шофер, 
Тормозит: 
      — Садись, пехота, 
Щеки снегом бы натер. 
  
Далеко ль? 
— На фронт обратно, 
Руку вылечил. 
— Понятно. 
Не герой? 
— Покамест нет. 
— Доставай тогда кисет. 
  
Грузовик гремит трехтонный, 
Вдруг колонна впереди. 
Будь ты пеший или конный, 
А с машиной — стой и жди. 
  
— У кого гармонь, ребята? 
— Да она–то здесь, браток... — 
Оглянулся виновато 
На водителя стрелок. 
  
— Так сыграть бы на дорожку? 
— Да сыграть — оно не вред. 
— В чем же дело? Чья гармошка? 
— Чья была, того, брат, нет... 
  
И сказал уже водитель 
Вместо друга своего: 
— Командир наш был любитель... 
Схоронили мы его. 
  
— Так... — С неловкою улыбкой 
Поглядел боец вокруг, 
Словно он кого ошибкой, 
Нехотя обидел вдруг. 
  
— Знаешь что,— сказал водитель, 
Ну, сыграй ты, шут с тобой. 
  
Только взял боец трехрядку, 
Сразу видно — гармонист. 
Для началу, для порядку 
Кинул пальцы сверху вниз. 
  
Обогреться, потолкаться 
К гармонисту все идут. 
 — Знаешь, брось ты эти вальсы, 
Дай–ка ту, которую... 
  
И опять долой перчатку, 
Оглянулся молодцом 
И как будто ту трехрядку 
Повернул другим концом. 
  
  
Приглушил гармонь: 
— Ну что же, 
Очень даже может быть. 
  
— Нам теперь стоять в ремонте. 
У тебя маршрут иной. 
— Это точно... 
— А гармонь–то, 
Знаешь что,— бери с собой. 
Забирай, играй в охоту, 
В этом деле ты мастак, 
Весели свою пехоту. 
— Что вы, хлопцы, как же так?.. 
  
— Ничего,— сказал водитель,— 
Так и будет. Ничего. 
Командир наш был любитель, 
Это — память про него... 
  
И с опушки отдаленной 
Из–за тысячи колес 
Из конца в конец колонны: 
«По машинам!» — донеслось. 
  
И опять увалы, взгорки, 
Снег да елки с двух сторон... 
Едет дальше Вася Теркин,— 
Это был, конечно, он.