Их расстреляли на рассвете

Когда еще белела мгла,

Там были женщины и дети

И эта девочка была.

Сперва велели им раздеться,

Потом к обрыву стать спиной,

Но вдруг раздался голос детский

Наивный, чистый и живой:

-Чулочки тоже снять мне, дядя?

Не упрекая, не грозя,

Смотрели прямо в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.

«Чулочки тоже...»

Но смятеньем на миг эсесовец объят.

Рука сама собой в мгновении

Вдруг опускает автомат.

Он словно скован взглядом синим,

Проснулась в ужасе душа

Нет! Он застрелить ее не сможет,

Но дал он очередь спеша…

Упала девочка в чулочках.

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат, что если б дочка

Вот так вот здесь твоя легла,

Ведь это маленькое сердце

Пробито пулею твоей.

Ты человек не просто немец,

Ты страшный зверь среди людей.

Шагал эсесовец угрюмо,

К заре, не поднимая глаз.

Впервые может эта дума

В мозгу отравленном зажглась,

И всюду взгляд светился синий,

И всюду слышится опять,

И не забудется поныне

«ЧУЛОЧКИ, ДЯДЯ, ТОЖЕ СНЯТЬ?»