Ещё той ночью игры снились детям,

Но грозным рёвом, не пустой игрой,

Ночное небо взрезав на рассвете,

Шли самолёты на восток. Их строй

Нёс, притаясь, начало новой ноты,

Что, дирижёрским замыслам верна,

Зловещим визгом первого полёта

Начнёт запев по имени — война.

Но дирижёр не знал, что в этом звуке,

Где песнь Победы чудилась ему,

Звучат народа собственного муки,

Хрипит Берлин, поверженный в дыму.

Той первой ночью, в ранний час рассвета,

Спала земля в колосьях и цветах,

И столько было света ! - Столько цвета,

Что снились разве только в детских снах.

Той ночью птицы еле начинали

Сквозь дрёму трогать флейты и смычки,

Не ведая, что клювы хищной стаи

Идут, уже совсем недалеки.

Там где-то стон растоптанной Европы,

А здесь заставы день и ночь не спят.

Притих в лазурной дымке Севастополь.

Притих под белой ночью Ленинград.

Штыки постов глядятся в воды Буга.

Ещё России даль объята сном…

Но первой бомбы вой коснулся слуха,

И первый гром — и первый рухнул дом.

И первый вопль из детской колыбели,

И материнский, первый, страшный крик,

И стук сердец, что сразу очерствели

И шли в огонь, на гибель, напрямик.

И встал в ту ночь великий щит народа

И принял в грудь ударов первый шквал,

Чтоб год за годом, все четыре года,

Не утихал сплошной девятый вал…

… Всё отошло. Заволоклось туманом.

И подняла Победа два крыла.

Но эта ночь, как штыковая рана,

Навек нам сердце болью обожгла.