Их расстреляли на рассвете,

Когда ещё белела мгла.

Там были женщины и дети

И эта девочка была.

Сперва велели им раздеться

И встать затем ко рву спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский

Наивный, чистый и живой:

Чулочки тоже снять мне, дядя?

Не осуждая, не браня,

Смотрели прямо в душу глядя

Трёхлетней девочки глаза.

"Чулочки тоже" - и смятеньем

На миг эсесовец объят

Рука сама собой с волненьем

Вдруг опускает автомат.

Он словно скован взглядом синим,

И кажется он в землю врос,

Глаза, как у моей дочурки? -

В смятенье сильном произнёс.

Охвачен он невольно дрожью,

Проснулась в ужасе душа.

Нет, он убить её не может,

Но дал он очередь спеша.

Упала девочка в чулочках...

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат, что если б дочка

Вот здесь, вот так твоя легла...

Ведь это маленькое сердце

Пробито пулею твоей...

Ты, Человек, не просто немец

Или ты зверь среди людей...

Шагал эсесовец угрюмо,

С земли не поднимая глаз,

Впервые может эта дума

В мозгу отравленном зажглась.

И всюду взгляд струится синий,

И всюду слышится опять,

И не забудется поныне:

Чулочки, дядя, тоже снять?