Их расстреляли на рассвете, 

Когда вокруг белела мгла. 

Там были женщины и дети 

И эта девочка была. 

Сперва велели всем раздеться, 

Потом ко рву всем стать спиной, 

Но вдруг раздался голос детский. 

Наивный, тихий и живой: 

«Чулочки тоже снять мне дядя?» - 

Не упрекая, не грозя 

Смотрели, словно в душу глядя 

Трехлетней девочки глаза. 

«Чулочки тоже!» 

Но смятением на миг эсэсовец объят. 

Рука сама собой в мгновенье 

Вдруг опускает автомат. 

Он словно скован взглядом синим, 

Проснулась в ужасе душа. 

Нет! Он застрелить ее не может, 

Но дал он очередь спеша. 

Упала девочка в чулочках. 

Снять не успела, не смогла. 

Солдат, солдат! Что если б дочка 

Твоя вот так же здесь легла? 

И это маленькое сердце 

Пробито пулею твоей! 

Ты – Человек, не просто немец! 

Но ты ведь зверь среди людей! 

… Шагал эсэсовец угрюмо 

К заре, не поднимая глаз. 

Впервые может эта дума 

В мозгу отравленном зажглась. 

И всюду взгляд светился синий, 

И всюду слышалось опять 

И не забудется поныне: 

«Чулочки, дядя, тоже снять?»

Эдуард Асадов