Был трудный бой. Всё нынче, как 

   спросонку, 

И только не могу себе простить: 

Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, 

А как зовут, забыл его спросить. 

Лет десяти-двенадцати. Бедовый, 

Из тех, что главарями у детей, 

Из тех, что в городишках прифронтовых 

Встречают нас как дорогих гостей. 

Машину обступают на стоянках, 

Таскать им воду вёдрами — не труд, 

Приносят мыло с полотенцем к танку 

И сливы недозрелые суют… 

Шёл бой за улицу. Огонь врага был 

   страшен, 

Мы прорывались к площади вперёд. 

А он гвоздит — не выглянуть из башен, — 

И чёрт его поймёт, откуда бьёт. 

Тут угадай-ка, за каким домишкой 

Он примостился, — столько всяких дыр, 

И вдруг к машине подбежал парнишка: 

— Товарищ командир, товарищ командир! 

Я знаю, где их пушка. Я разведал… 

Я подползал, они вон там, в саду… 

— Да где же, где?.. — А дайте я поеду 

На танке с вами. Прямо приведу. 

Что ж, бой не ждёт. — Влезай сюда, 

   дружище! — 

И вот мы катим к месту вчетвером. 

Стоит парнишка — мины, пули свищут, 

И только рубашонка пузырём. 

Подъехали. — Вот здесь. — И с разворота 

Заходим в тыл и полный газ даём. 

И эту пушку, заодно с расчётом, 

Мы вмяли в рыхлый, жирный чернозём. 

Я вытер пот. Душила гарь и копоть: 

От дома к дому шёл большой пожар. 

И, помню, я сказал: — Спасибо, хлопец! 

   — 

И руку, как товарищу, пожал… 

Был трудный бой. Всё нынче, как 

   спросонку, 

И только не могу себе простить: 

Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, 

Но как зовут, забыл его спросить.