Их расстреляли на рассвете,

Когда еще белела мгла.

Там были женщины и дети

И эта девочка была.

Сперва велели им раздеться

И встать затем ко рву спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский

Наивный, чистый и живой:

?Чулочки тоже снять мне, дядя??

Не осуждая, не браня,

Смотрели прямо в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.

"Чулочки тоже" - и смятеньем на миг эсесовец объят

Рука сама собой с волненьем вдруг опускает автомат.

Он словно скован взглядом синим, и кажется он в землю врос,

?Глаза, как у моей дочурки? - в смятенье сильном произнес

Охвачен он невольно дрожью,

Проснулась в ужасе душа.

Нет, он убить ее не может,

Но дал он очередь спеша.

Упала девочка в чулочках…

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат, что если б дочка

Вот здесь, вот так твоя легла?...

Ведь это маленькое сердце

Пробито пулею твоей…

Ты Человек, не просто немец

Или ты зверь среди людей?...

Шагал эсэсовец угрюмо,

С земли не поднимая глаз,

впервые может эта дума

В мозгу отравленном зажглась.

И всюду взгляд струится синий,

И всюду слышится опять,

И не забудется поныне:

"Чулочки, дядя, тоже снять?"