Я в дом вошел, темнело за окном,

Скрипели ставни, ветром дверь раскрыло, —

Дом был оставлен, пусто было в нем,

Но все о тех, кто жил здесь, говорило.

Валялся разный мусор на полу,

Мурлыкал кот на вспоротой подушке,

И разноцветной грудою в углу

Лежали мирно детские игрушки.

Там был верблюд, и выкрашенный слон,

И два утенка с длинными носами,

И дед-мороз — весь запылился он,

И кукла с чуть раскрытыми глазами.

И даже пушка с пробкою в стволе,

Свисток, что воздух оглашает звонко,

А рядом, в белой рамке, на столе,

Стояла фотография ребенка…

Ребенок был с кудряшками, как лен,

Из белой рамки, здесь, со мною рядом,

В мое лицо смотрел пытливо он

Своим спокойным, ясным синим взглядом…

Стоял я долго, каску наклоня,

А за окном скрипели ставни тонко.

И Родина смотрела на меня

Глазами белокурого ребенка.

Зажав сурово автомат в руке,

Упрямым шагом вышел я из дома

Туда, где мост взрывали на реке

И где снаряды ухали знакомо.

Я шел в атаку, твердо шел туда,

Где непрерывно выстрелы звучали,

Чтоб на земле фашисты никогда

С игрушками детей не разлучали.