РАССТРЕЛЯННЫМ ДЕТЯМ.

«Сегодня утром был ликвидирован

детский дом «Колони анфан» в Изье-Эне. »

(из документов Нюрнбергского процесса) .

Жан-мари, Мария, Марта…

Как печальны имена.

Жан-Мари, Мария, Марта,

кем вы стали для меня?

Жан-Мари, Мария, Марта,

скрыло время жизнь и свет.

Имена – Мария, Марта,

Жан-Мари… Вас больше нет!

Жан-Мари, Мария, Марта,

вскрикнуть не позволит смерть!

Автоматы, автоматы…

Больно. Больно. Холод. Смерть.

Фотография троится.

Жан-Мари, так не случится –

снова смерть не повторится,

не обезобразит лица

автомата резкий треск,

и не охнет сонный лес!

Ах, Мария, Маша, Маша,

Марта, Катерина, Паша,

выраженье ваших глаз

так спокойно, словно чаша

смерти не коснулась вас.

Жан-Мари, Мария, Марта,

а непрожитая жизнь –

невозвратна, неоплатна.

Смерть под дулом автомата,

под прицельным смертным криком —

небо, поле, няня, Мика,

Жан-Мари… И повилика

Наклонилась. Поклонись!

Только та, что рядом с вами,

ей бы тоже жить да жить,

только та – всё понимала,

крепко-крепко обнимала,

быстро-быстро говорила

вам, чтоб только говорить:

«Жан-Мари, Мария, Марта,

дети, что вы? Всё прекрасно!

И не плачьте и не бойтесь.

Стойте прямо, гордо стойте,

так, как ласточка в полёте

замирает в тишине,

тихо, дети,

верьте мне! »

Только детские ключицы

выпирали из темницы

тела хрупкого

и стоны губ не тронули немых…

Лес навеки содрогнулся

и проснулся, и проснулся

от предзимней сладкой спячки,

содрогнулся и затих

в скорби вечной,

в скорби страшной

и глаза зажмурил крепко,

чтоб не рухнуть, видя их…

Жан- Мари, Мария, Марта,

если кану безвозвратно,

если кану без следа,

памятью о вашей боли

всколыхнётся сине море,

чёрно-синяя вода.

И застынет навсегда,

словно горе, горе, горе,

человеческое море!. .

Только жизнь не повторится.

Явь страшнее, горше сна!

Словно смерть, висит таблица,

На таблице – имена:

Жан-Мари, Мария, Марта…

Елена Ананьева.