Говорят, нынче в моде седые волосы,

И «седеет» бездумно молодость.

И девчонка лет двадцати

Может гордо седою пройти.

Но какому кощунству в угоду,

И кому это ставить в вину.

Как нельзя вводить горе в моду,

Так нельзя вводить седину.

Память, стой, замри! Это надо.

То из жизни моей — не из книжки…

Из блокадного Ленинграда

Привезли седого мальчишку.

Я смотрела на чуб с перламутром

И в глаза его очень взрослые.

Среди нас он был самым мудрым,

Поседевший от горя подросток.

А ещё я помню солдата.

Он был контужен взрывом гранаты.

И оглох… И навек онемел…

Вот тогда, говорят, поседел.

О, седая и мудрая старость.

О, седины неравных боёв.

Сколько людям седин досталось

От неотданных городов.

А от тех, что пришлось отдать —

Поседевших не сосчитать.

Говорят, нынче в моде седИны…

Нет, не мода была тогда:

В городах седые дымины,

И седая в селе лебеда.

И седые бабы-вдовицы,

И глаза, седые от слёз,

И от пепла седые лица

Над холмом поседевших берёз.

Пусть сейчас не война… Не война…

Но от горя растёт седина.

… Эх ты, модница, злая молодость.

Над улыбкой седая прядь…

Это даже похоже на подлость…

За полтинник седою стать.

… Я не против дерзости в моде,

Я за то, чтобы модною слыть.

Но седины, как славу, как орден

Надо, выстрадав, заслужить!…